Предисловие… В представлении многих бурый медведь выглядит этаким косолапым, добродушным увальнем, сосущем от нечего делать зимой лапу. На первый взгляд, особенно через решетку в зоопарке, это действительно так и есть. Маленькие, узко посаженные глаза на огромной голове, толстые ноги, приподнятая холка при скошенном заде придают ему неуклюжий вид. При ходьбе он опирается на переднюю и заднюю лапы с одной стороны, и, чтобы не завалиться на бок, мишке для сохранения равновесия приходится отклонять тело в сторону. Но это нисколько не мешает медведю бесшумно передвигаться в самых густых зарослях леса. Слабое мишкино зрение компенсируется тонким слухом, так что нисколько не умаляет его физических достоинств.
Этот крупнейший хищник обладает недюжинной силой: одним ударом передней лапы может перешибить хребет такому крепкому зверю, как лось. И в то же время его невтяжные серповидные когти могут с удивительным изяществом выкопать из-под земли самый маленький корешок. А как он управляется своими огромными лапами на ягоднике…
Чтобы к зимней спячке нагулять килограмм 60-70 жира, взрослому самцу при средней массе 200-300 килограммов, нужно съедать за сутки от 20 до 30 кг растительной пищи. А есть медведь может сидя, стоя или лежа, в зависимости от расположения пищи над землей. Но при этом никогда медведь не откажется полакомиться, если представится такая возможность, мясом дикого кабана или сохатого. Несмотря на то, что для перестройки организма с растительной пищи на животную ему нужно несколько суток. Отсюда, видимо, и возникло поверье в народе, что косолапый, заломав жертву, приваливает ее ветками и не приступает к трапезе, пока та не привялится. Мол, он, как истинный французский гурман, любит пищу с душком.
Особенно важно нагулять норму жира медведице, чтобы дети появились на свет божий жизнеспособными. А уж природа рационально распределяет рост медвежат. Появившиеся на свет весом не более 500 грамм, за два месяца до выхода из берлоги они едва достигают трех килограммов, питаясь только молоком матери, которая не имеет в закромах ни сушеных грибов, ни ягод для выработки молока. Вот отчего сеголетки с середины лета уже самостоятельно добывают личинки муравьев, короедов в трухлявых пнях, лакомятся ягодой, приобретая таким образом жизненный опыт.
Перезимовав в берлоге с матерью, лончаки, а именно так их называют в народе, усиленно готовятся к самостоятельной жизни. И расстаются с матерью летом не от того, что она им надоела своими нравоучениями (а это часто выражается шлепками по заднице, да еще так, что медвежонок катится кубарем), а страхом перед "отчимом", который пару недель не отходит от их матери во время гона. Крайне редко бывает, что медвежонок еще одну зиму переспит в берлоге с матерью и следует за ней неотступно. Таких-то "любимчиков" и кличут пестунами.
Самый трудный период выживания медведей – после выхода из берлоги. Передвигаться в поисках пищи приходится по проталинам, выискивая корешки и прошлогоднюю ягоду. А уж если очень повезет медведю заломать дикого кабана или лося, то навсегда в нем останется склонность к хищничеству. Но при всем при этом, он крайне редко может напасть на человека и при встрече старается ретироваться восвояси. Медведь, не успевший к зиме нагулять жир по какой-либо причине, превращается в шатуна и будет скитаться по свету, пока не сгинет.
***
Случились одной осенью сильные пожары в Якутии. Жалкие потуги пожарной авиации были не в силах остановить надвигающуюся беду – приходилось эвакуировать детей и даже временно переселять целые поселки. Смог закрыл небосвод; казалось, навсегда померкло солнце, люди буквально задыхались от дыма. Что уж говорить о животном мире, тоже двинувшемся спасаться в сторону Колымы.
При таких мощных пожарах всякий маленький зверек и птица, еще не ставшая на перо, обречены на гибель. Разве только парнокопытные на своих быстрых ногах смогут спастись, да и то, если не попадут в огненное кольцо этого разбушевавшегося дракона. Медведь, с его тонким нюхом, задолго учует запах дыма и ударится в бега, покинув уютный, обжитый годами свой участок, где знакома ему каждая былинка, где он вполне сносно мог нагуливать жир для зимней спячки и, в перерывах между ней, производить себе подобных.
Остановить этого огненного, пожирающего все живое на своем пути, страшного монстра может только широкая река-спасительница, через которую пышущий пламенем змий швыряет свои огненные языки, пытаясь дотянуться до стоящего на том берегу девственного, взлелеянного вековой природой леса. Но и до середины не доходит полумя, утопая в быстрых кристально чистых водах могучей реки.
Спасаясь от пожара, наивно думает медведь обрести, наконец, покой, добыть пищу, изголодавшись в пути. Напрочь забывает, изгнанный с насиженных мест, что совсем недавно когтями царапал стволы деревьев выше своего роста, оповещая собратьев, что здесь все уготовано только для него, и делиться с кем-либо он не имеет никакой охоты. Даже горностай и соболь метят свои, гораздо меньшие угодья желтыми пятнышками на снегу, — запах них разносится на многие десятки метров, так что, учуяв сигнал, его собрат поспешит убраться восвояси. Разве только в период гона, когда взбудораженная кровь не признает никаких преград, любой зверь безрассудно бросается навстречу своей любви, потому как без нее немыслимо существование и продолжение жизни на планете Земля. И лесной хозяин, сойдясь в смертном бою с соперником, не контролируя себя, охваченный яростной страстью, старается завоевать сердце и тело своей подруги-красавицы. А о пришлых медведях, изгнанных с насиженных мест, и говорить нечего – на него могут ополчиться все разом, забыв о раздоре. Добыть пищу в чужих краях становиться все труднее, и коли не спроворился мишка нагулять жир – бредет шатун от пенька к дереву в холодную студеную зиму по чужбине, пока не станет в итоге добычей росомахи и всякого мелкого хищного зверя.
***
Той осенью и повалил медведь в наши края. Все средства массовой информации неоднократно оповещали о надвигающейся беде. Но удержишь ли наш беспечный ягодный люд, когда уже вот-вот брусника покроется снегом?
Управление магаданской геологии выпустило специальную брошюру под названием "Правила техники безопасности при встрече с бурым медведем". Очень полезная брошюра. Я даже отправил тогда один экземпляр Жванецкому, до того было много в ней абсурдных рекомендаций. Редко, очень редко бурый медведь первым нападает на человека, но если это происходит, то, предупреждает инструкция, мишка запросто прокусывает ствол ружья, взмахом одной лапы может раскурочить дюралевую лодку, перенести на большое расстояние полную двухсотлитровую бочку. При нападении на человека, говорится в брошюре, зверь в первую очередь снимает скальп, затем повреждает мягкие ткани живота и уж напоследок мелко дробит кости. Если с Вами, успокаивают авторы, медведь все это проделал, не отчаивайтесь, ждите, когда он отойдет на безопасное расстояние и тогда, натянув на прежнее место скальп, запихав выпавшие кишки через «отверстия в мягких тканях живота», убегайте в противоположную от него сторону, криком призывая на помощь своих товарищей, бросивших Вас в беде, и, настигнув их, начинайте громко колотить в пустые ведра (бруснику, как ни жаль, придется высыпать) - никогда мишка не решится напасть на сплоченный, дружный коллектив.
Случись, что Вы были одни, не впадайте в панику, а взбирайтесь на отдельно стоящее дерево, желательно без сучков (все равно, в спешке их не заметите), но предварительно узнайте у преследующего Вас косолапого его возраст. Если ему перевалило за три года от роду - сидите смело, значит он уже потерял сноровку высоко взбираться на деревья. Сидя не дереве, чувствуйте себя в полной безопасности, долго топтаться мишка не будет, важно только следить, чтобы через «отверстия в мягких тканях живота» ненароком не вывалились кишки, за которые медведь может стащить Вас в низ.
На ровной же местности не будет Вам спасения, ежели не сможете развить скорость более 65 км/час, которой, согласно брошюре, обладает любой уважающий себя медведь. Причина столь быстрого умения передвигаться кроется, очевидно в том, что медведи не курят и, как правило, не употребляют спиртного.
Конечно, в этой инструкции еще много полезных советов, но главный, который должен знать каждый, гуляя по лесу, - не провоцируйте этого мудрого хозяина тайги. Если, увлекшись сбором грибов, Вы не заметили, как Вас «со всех сторон окружили двое пушистых, симпатичных медвежат», ни в коем разе не поддавайтесь соблазну поиграть с ними в жмурки или догонялки. Ибо внезапно появившаяся мамаша, как, впрочем, и любая мать, вскормившая грудью своих любимых чад, встанет на задние лапы, грозно зарычит, нагоняя на Вас страху. Но Вы не должны пугаться. Удаляйтесь, делая вид, что очень заняты и Вам совсем не до игр, и помните, что у нее самой от страха тоже дрожат поджилки. Любой зверь постарается уйти от Вас подальше, видимо четко зарубцевалось в его памяти еще со времен эпохи мамонтов, что нет опаснее двуногого зверя.
Но все же бывает, что человек, не зная всего этого, все-таки ранит зверя неудачным выстрелом. Тут уж попытается тот достать стрелка или, решив, что рана не серьезная, уйти в тайгу, зализывая ранение. И если это медведю не удается, то не нагулять ему положенной нормы жира для зимней спячки, и поневоле он записывается в разряд шатунов, как и его любой товарищ по несчастью, подмытый изменившим свое русло ручьем, или потревоженный в берлоге горе-охотниками. Найти пищу под метровым слоем снега весьма трудно, остается одно - идти к человеку, не жадному на выброс пищевых отходов на мусорку.
***
Первые сообщения пришли из Магадана. Вблизи поселка Сокол заломал мишка деда с бабкой на бруснике. Прикидал их ветками, чудом бабке удалось доползти до трассы на аэропорт, но спасти ее уже не смогли. Случаи последовали один за другим. Согласно нашей железной логике - это с ним случилось, но не со мной. Мы все надеемся на наше русское "авось". Вот и мне пришлось встретиться с якутским шатуном. Пока еще не лег большой снег, повез я на машине продукты и чистое белье к охотничьему сезону, чтобы упаковать все это на лабазе. Еще издали заметил столб дыма из зимовья. Кому там сейчас быть? Брусника уже под снегом, хариус скатился в зимовальные ямы, может за "левым" мясом кто зашел? Вхожу - под потолком густой табачный дым, на нарах два существа с модной недельной небритостью, но по одежде не скажешь, что денди.
- Мы тут таво ... за емкостью под соляру приехали, ждем бульдозер, вот цистерну приготовили. От поселка все равно ни чего уже не осталось, Дак прислали нас с артели старательской сюда.
-Уже неделю торчим, харчи на исходе. Часа два пришлось потрудиться, пока упаковал все на лабаз. Зашел в зимовье выпить чайку на дорогу.
- Мужики, будете уезжать, всякие остатки харча на мусорник к наледи, обе двери откройте и подоприте, чтобы ветром не захлопнулись. Еще не лег мишка в берлогу, может заглянуть, ежели учует пищу, а двери будут закрыты - стены проломает, раскурочит все тут.
- Все сделаем, хозяин. За дрова не обессудь, подпилим.
Через недели три врывается ко мне домой Сашка Рыжий и с порога:
- У тебя в зимовье медведь. Еле ноги унес. Огромадный.
- Может это росомаха? Медведь уже должен лапу сосеать в берлоге. У страха глаза велики.
- Да ну тебя. У жинки завтра день рождения, думал мяса добыть, на крайний случай куропаток пощелкать. Только от баньки на взгорок, а он из домика и ... В общем, чуть не перевернулся я через коляску мотоцикла, так резко крутанул "Урал". Кажется, он в верховья рванул, если в домик не вернулся, ведь там у тебя уютно.
Шатун на участке - это не к добру. Но паниковать рано, нужно проверить. Отпросился на работе и с попуткой, увозившей геологов на "Венеру", доехал до поворота на Мечту. Верю и не верю Сашке, но чем ближе к зимовью, тем почему-то медленнее шаг. Решил зайти с тыла домика, обойдя наледь. Чистый снег вокруг, следов не видно. Подхожу ближе, есть следы, но припорошены снегом и непонятно, чьи они. Заглядываю в окошко, пусто, но странно - дверь не открыта, Саша ведь не заходил. Наружная тоже на задвижке. Открываю дверь, а в прихожей светло, вместо маленького окошка зияет дыра в пол стены. На полу пух из разорванных двух подушек, что лежали в коридоре на верхней полке. Выворотить такой проем в стене нужна силища. Домик сложен из двух слоев доски - сороковки и между ними засыпан опилками, а снаружи оббит черным вентиляционным рукавом и расшит дранкой.
По расстоянию между когтями, царапавшими почерневшую от веку оцинковку на двери, определить легко, что зверь крупный. Осмотрел окрестности, следов свежих нет, а набросано вокруг достаточно, явно искал, чем поживиться. Вхожу в зимовье - на столе горы окурков, куски позеленевшего хлеба, недоеденная снедь в консервных банках.
Раз мишка не смог открыть ни ту, ни эту дверь, тем более не выдавил любое из трех двойных окошек, значит никогда не видел человеческого строения. Явно гость из Якутии. Ничего себе, куда забрался!
Убрал в зимовье, зашил, чем смог, нишу, надо спешить, обратно попутки не жди, а топать до дому более двадцати верст. В одном старатели слово сдержали, напилили порядочно дров, а вот двери, видимо в спешке, забыли отпереть. Завтра позвоню в охотинспекцию, нужно вылетать на поиски, кроме как к поселку, ему топать некуда, а там жди беды.
Почти перед закатом солнца дошел до Угольного, сел перекусить. Дорога проходит чуть выше долины, где раньше был поселок по окраине пологой сопки. Умостился на брошенном на обочине скате от КАМаза. Вытащил бутерброд и тут обратил внимание, что вокруг бывшей столовой натоптано много следов. Достал бинокль: чернеют без снежных шапок несколько перевернутых пустых бочек, а с сопки от Малого Кэна - четкая цепочка следов. Значит, косолапый здесь или, не найдя съестного, ушел по своему следу обратно, а там через перевал до поселка верст десять, нужно спешить.
Все-таки, решил проверить, если здесь, то только в бараке засел. Спустился в долину, залег в ложбинке. Стволы ружья на бревне положил, за которым умостился. Стреляю жеканом по строению. Грохот выстрела ружья вместе со шлепком пули о стену покатился во все стороны, отдаваясь эхом от сопок, и через несколько секунд из проема, где раньше была дверь, вывалился медведь и крупным аллюром понесся прямо на меня.
Не делая резких движений, загоняю патрон в ствол. Начитался, что тигр или медведь с пробитым насквозь сердцем еще могут пройти сотню метров, чтобы в предсмертном выдохе заглянуть обидчику в глаза. Силуэт быстро нарастает, увеличиваясь на мушке. Остановить его можно только выстрелом "в штык" на 1-2 пальца выше междуглазья, но это очень трудно. Когда медведь несется с такой скоростью, при малейшей неточности пуля соскользнет от крепкого черепа, не причинив ему вреда. Можно выцеливать в основание шеи (под ключицу), но это тоже довольно сложно в такой ситуации.
Медведь же, не доходя метров тридцати (а первые 80 метров проделал, казалось, за пару секунд), забирает чуть левее, по еле заметному углублению старой дороги при выезде на зимник. Выстрелил, когда он поравнялся со мной, с двадцати метров, целясь в холку. Вытянув передние лапы для прыжка, медведь с головой уходит в сугроб и замирает. Вставляю картечь, она лучше останавливает на близком расстоянии. Встаю, тут уж не до жмурок. Ага, не шевелится, знать выжидает. Обычно видно по ушам, если уши не прижаты, значит готов, а тут вся башка в снегу. Однако, краснеет снег под правым боком зверя и даже, кажется, слышно бульканье вытекающей крови. Что-то не очень послушны ноги, хотя соображаю, что с такой раной он долго не будет притворяться. Обхожу чуть с тылу. От левого бока еще большая площадь краснеет. Подхожу - на месте выхода пули большая рваная рана. Осторожно сбрасываю снег с головы, уши висят лопухами.
Иду по зимнику, иногда непроизвольно оглядываюсь, кажется, что слышу за спиной хриплое дыхание раненого зверя. Только к полуночи смогли приехать за трофеем. Вчетвером еле затащили косолапого по доскам в салон автобуса - вездехода "ПАЗ". Длина шкуры (она замеряется от междуглазья до основания хвоста) 210 см, ни подкожного, ни внутреннего жира, совсем пустая желчь, в желудке комки слипшихся обоев. По всей видимости, в бараке их клеили мучным клейстером, вот он отдирал их и питался. Проверив у знакомого ветеринара на СЭС мясо медведя, раздали знакомим в поселке. Я же заварил к подоспевшему моему дню рождения трехведерную кастрюлю вкуснейшего жаркого. Завяленными и потом закопченными полосками мяса угощал воинов ракетной части под Балагоем, где второй год служил мой сын, куда проездом мы заехали, будучи в отпуске.
